Ночное небо над Саймой* в октябре тёмно-синее, необъятное, усыпанное трепещущими звёздами, поистине сказочно прекрасно. Я вижу его в тёмном проёме деревьев, образующих лесную дорогу, по которой иду уже полчаса. Блеск таинственных звёзд меня отнюдь не трогает, и, если я вышел в лес, то лишь ради того, чтобы встретиться с теми, кто меня сюда позвал.
- Ты должен приехать на эту встречу, и всё тут! – слышится хриплый голос у меня в голове. Я не отвечаю и жду продолжения.
- Мы стараемся помочь вам и ты не должен избегать этого – продолжает тот же голос в глубине моего мозга.
- Хорошо, хорошо! – бормочу я, не отрываясь от своих дел.
- Мы ждём тебя через неделю, ты один из нас, – не унимается голос в глубине моего подсознания.
Я уже едва языком ворочаю, потому что обмениваюсь подобными репликами с неравными передышками уже пятые сутки. С тех пор, как я побывал на Сейдозере, этот голос попал в мою голову, а у меня хватило ума проговориться, что я почти тридцать лет занимаюсь йогой, он без конца твердит, чтобы я побывал на встрече Духовных Лидеров Севера и как можно быстрее. Голос представился посланником Гиперборейской цивилизации, оставшейся в духовном плане наблюдать и корректировать жизнь землян в ХХI веке. Меня сначала это не заинтересовало и я был готов даже послать его подальше. Но когда тебе по сто раз на день, словно испорченная пластинка, повторяют: «Ты один из нас», «Ты должен быть на встрече», - это в конце концов начинает казаться действительностью.
Голос в голове ещё раз произносит свой рефрен, но я не отзываюсь. Он затихает. Я беру слайдер в правую руку и набираю номер телефона туристического агентства. Пора готовить поездку в Финляндию. Короткий и плодотворный разговор с менеджером турфирмы подействовал на владельца хриплого голоса умиротворяюще. Ещё вчера, едва заметив, что я собираюсь уснуть, меня торопились разбудить призывами к участию в глобальной духовной жизни. Сегодня оставили в покое и я спокойно начал собирать вещи.
В день отъезда поутру ударил довольно звонкий мороз, припорошивший землю снегом сразу за границей города. Я останавливаюсь в жёлтом сиянии бензоколонки и наполняю бензобак. Неоновая вывеска с названием нефтяной компании сияет над моей головой, словно ореол. Я машинально слежу за движением цифр на счётчике и соображаю, что перед границей надо будет заправиться ещё раз. В Финляндии бензин намного дороже и легкомысленно не воспользоваться российским преимуществом в цене.
«Форд» - машина чудесная, но и самая чудесная машина на большой дороге, даже при бешеной гонке, не в состоянии всё время идти на своей максимальной скорости. Как будто выжимаешь все сто пятьдесят, а в среднем не получается и девяноста: населённые пункты, повороты, обгоны, образующие тут и там заторы, не говоря уже о засадах дорожной милиции, охотящейся за нарушителями правил движения.
«Форд» explorer-исследователь – хорошая и мощная машина. Обладает хорошим рывком и на поворотах устойчиво держит курс. Плохо только, что нельзя развить скорость. Опускаются субботние сумерки и навстречу, от границы тянутся длинные светящиеся гусеницы автомобилей, затрудняющие обгон. Шоссе довольно оживлённое, все одинаково торопятся, и я лишь забавляюсь, делая вид, что могу ехать быстрее их – включаю предупреждающе то ближний, то дальний свет, а в момент обгона проношусь так близко, что они испуганно шарахаются в сторону.
Два блестящих снопа от моих фар бьются о туловище огромного грузовика, убранного красными и зелёными сигнальными огнями, как новогодняя ёлка. Навстречу одна за другой выскакивают легковые машины, и я вынужден медленно следовать вдоль сайменского канала за этим грузовым чудовищем, загородившим всю дорогу.
Наконец, вереница летящих навстречу мне машин обрывается, мигая фарами, я обгоняю грузовик и снова до предела жму на газ. Но через пару километров утыкаюсь в шлагбаум пограничного поста, за которым призывным зелёным светом мерцают несколько светофоров. Протягиваю через опущенное стекло загранпаспорт и через минуту въезжаю на пограничный пропускной пункт.
Навстречу огромная очередь на несколько километров, а в сторону Финляндии дорога свободна. Передо мной к окошку паспортного контроля стоят четыре помятых финна, лениво обсуждающих что-то на своем тягучем языке. Щёлкает штемпель на моем паспорте, поднимается шлагбаум и вот я уже на нейтральной земле двигаюсь к финской границе строго по правилам на скорости шестьдесят километров в час. Еще одна, теперь уже финская печать, на розовой странице паспорта и я на финской территории.
Шоссе скучно тянется до Лаппееранты, где я сворачиваю на «хайвэй» и уже под сто мчусь к Куоволе. При каждом плавном повороте фары широкой светлой дугой обхватывают сосны и ели окружающего леса и снова опускаются на дорогу, чтобы пробивать путь во мраке пространства. Под колёсами размеренно бежит лента шоссе, дорожные знаки и деревья один за другим отскакивают назад, словно некая невидимая рука нетерпеливо пересчитывает их и только приглушённый свист ветра за стеклом напоминает о том, что скорость «Форда» далеко превосходит дозволенную.
За один километр триста метров до поворота механический женский голос из навигатора напоминает мне об изменении маршрута. Следуя указаниям электронной советчицы, сворачиваю направо в глухую темноту леса, включаю дальний свет и вторгаюсь в ночь, навстречу ночному ветру, который яростно бросается в лобовую атаку и свистит у опущенного стекла. Ярко-белая разметка дороги в темноте точно летит под колёса «Форда». Иногда я пересекаю притихшие хутора со спящими темными домами, где лента дороги делает крутые повороты. Порой мимо проносятся запоздавшие к вечернему ужину финны.
Вот под колесами зашуршала грунтовка. Навигатор вовремя голосом и стрелками показывает нужные повороты. На экране яркими синими кляксами кругом озера, между которыми петляет розовая полоска моего пути.
- Пункт прибытия справа, - объявляет механический женский голос, хотя я и такому рад за пять часов пути.
Дом, деревянный, чёрный на фоне снега, возвышался на краю крутого берега озера. Во всех дверях гостеприимно торчали ключи. Я вошёл в заботливо прогретое жилище, вынул из клетчатой китайской сумки свой коврик для йоги и принялся возвращать себе нормальную осанку и самочувствие. Через полчаса стонов, хрустов и щёлканья позвонков я успокоился в «лотосе» и стал настраиваться на местную «духовную станцию». Прошло ещё около получаса, прежде чем мне удалось это сделать. Получив необходимые инструкции, я умылся и лёг спать, вдыхая через открытое окно свежий морозный воздух.
В четыре утра мороз увеличился, но я был к этому готов и смело выскользнул из тёплого дома навстречу свежести. Дорога чернела передо мной, сдавленная с двух сторон белым снежным покрывалом. Луны на небосводе не было, но звёзды и снег делали моё путешествие таким же удобным, как если бы я двигался с помощью электронного поводыря. Было то время, когда утомлённые ночными кознями злые духи собирались покинуть белый свет, вытягиваясь длинными тенями прямо передо мной. Тут я с ужасом понял, что даже молитву произнести не могу: голос не звучал и слова без звука шевелились на губах. Я слышал только, как бьётся сердце, да шелестит высоко над головой еще не осыпавшаяся багряная листва берез. Иногда тени густели, отрываясь от земли, толкали меня своим ледяным прикосновением в бок или тянули за ноги, заставляя упасть.
-Что это?- думал я, глядя по сторонам, стараясь увернуться от ударов и шагая по дороге уже во всю прыть. Мгновенно тело покрылось потом, он катился градом и я почувствовал какое-то пронзающее томительно-страшное наслаждение. Иногда казалось, как будто сердца уже вовсе не было, и я со страхом хватался за него рукой. Чтобы не сбиться с пути, я поднял голову. Мигающие звезды, недостижимые для чёрных земных теней, светлели на небе. Напротив «Южного креста» блистала «Полярная звезда» - Тара. Её робкое сияние, словно сказочной нитью ложилось на снег и уже без дороги я шёл по лесу, надеясь на звёздный свет.
В глубине леса стало совсем тихо. Ветер хоть бы раз вспорхнул где-нибудь. В ночной свежести было что-то влажно-тёплое. Тени от деревьев и кустов, как птицы с кинжальными крыльями, падали на меня. Такая была ночь, что я чувствовал какое-то томительное, неприятное и вместе сладкое чувство, подступавшее к сердцу. Я опустил голову вниз и увидел, как лунки моих следов сначала заполняются тьмой, а потом снегом, делая незаметной дорогу назад. Вокруг зазвенели колокольчики и раздался приглушенный рёв трубы. Тени стали издавать дикие вопли, они были сердиты и угрожающи, раздирая мозг своими звуками. Окружающий мрак сделался как будто сильнее, мрачные образа вокруг меня глядели угрюмо и устрашающе. Я хотел повернуть назад, но прежний хриплый голос в голове велел идти вперёд.
Я поспешно стал переставлять ноги и, чтобы ободрить себя, начал читать молитвы беззвучно. От внутреннего голоса тени будто оглохли и перестали терзать мой мозг. Одиноко, беззвучно, без эха, сыпалась моя молитва по снегу в совершенно мёртвой тишине. Окружающие деревья стояли неподвижно, но я чувствовал, что они ждут чьего-то приказа накинуться на меня. Если бы не Тара, редкими блёстками указывающая мне путь, я бы оцепенел от страха.
Вдруг деревья начали шевелиться. Я дико взглянул вокруг и протёр глаза. Нижние ветви тянулись к ногам. Били по рукам, сорвали шапку. Последним усилием здравой мысли я очертил вокруг себя круг и продолжил путь. Не имея больше духа смотреть по сторонам, я замечал только отражение Тары на вершинах сугробов и шагал за этими сияющими маячками. Сердце у меня билось и пот катил градом, но ободрённый звёздной помощью я зашагал быстрее, творя внутреннюю молитву.
Наконец, у огромной высокой ели я встал. В меня как будто вбили кол из самого космоса. Позвоночник звякнул и стал обжигающе горячим как вулканическая лава. Последняя мысль была о Боге и о теле как носителе души. Сердце захолонуло и остановилось, свет Тары поднял меня как пушинку и унёс к себе. Через сознание отчётливо пришла надпись: РОДИНА. Родина- Рай ОДИНА, Рай (Бога) Одина. Время и Пространство слились в одно Сущее. Россия - наша Родина, несущая на себе тень и впитывающая свет звёзд, самая древняя страна, будет жить вечно. Если захотеть жить долго - можно это увидеть. В этом мире нет ничего чище и белее снега, каждый год умывающего нашу Родину. Россия - место нисхождения силы света, пуп мира человеков, его душа, середина и оплот. Россия, сейчас рассеянная, рассеет силы тьмы, что ей Вечной бояться! Близкий Север укрепляет и сеет нашу Веру. Тьма тут бессильна.
Эти слова набатом бились в моём позвоночнике и расходились серебряным гулом по костям. Глухо стали ворчать окружающие тени, выговаривая ветвями страшные слова, хрипло всхлипывали они, как клокотанье кипящей смолы. Страх у меня прошёл, сердце отпустило, дыхание наладилось. Ветер прошёл по верхушкам деревьев и послышался шум как бы от множества летящих крыльев. Где-то на краю небосвода робко затянулась заря и тени укоротились, перестали шевелиться, стали плоскими.
- Много на свете всякой дряни водится, - мелькнуло у меня в голове, отнюдь не хриплым голосом, а моим, родным.
Развернувшись, я пошел меж деревьев домой. Испуганные злые духи бросились в разные стороны как попало, лишь бы поскорее убраться. В полуясном мраке приветливо светили звёзды, отражаясь в каждой снежинке крохотным огоньком. Скоро я вышел из леса на дорогу, твердо ставя ноги на укатанную землю. Теперь деревья по бокам стояли почётным караулом, провожая меня после встречи со своим Владыкой. Впереди блеснули сквозь мохнатые ветви, оставленные включёнными фонари на крыльце дома. Ещё пара сотен шагов и я у себя.
Когда ночь полностью стянула своё покрывало с неба, я опять вышел из дома. У меня в руках был фотоаппарат, готовый запечатлеть всё, что поразит в это утро мою душу. Дорожка от крыльца долларовым зигзагом выходила к озеру, стянутому у берегов тонким и ломким льдом. Заснеженный причал был трибуной для лёгкого ветерка, играющего только что упавшими с неба снежинками. Я остановился, затаив дыхание, на берегу, глядя через озеро и тёмно-зелёную кромку леса на юго-восток. Туда, откуда поднималось Солнце. Где была моя Родина.
* Сайма – озеро в Финляндии, самое большое в Европе
Комментариев нет:
Отправить комментарий